#ВbIDEРЖКИ_N_ЦNТAТbI_О_B0ЙNЕ
Дрогнуло и повело, стены мелко задрожали. Портрет Брежнева на стене зазвенел стеклом и покосился. Пустой пластиковый стакан на столе опрокинулся, покатился по широкой дуге, докатился до края и там свалился на линолеум. Снова толчки, несильные - так, земля немного дрожит. Сильных тут не бывает, Сергей это знал, но на всякий случай встал посреди комнаты, чуть расставив руки для равновесия.
Через минуту дрожь утихла и Сергей огляделся. Все было как в прошлый раз. Тесная квартира на каком-то высоком (седьмом? восьмом?) этаже обшарпанной панельной многоэтажки. Мебель из бурого советского ДСП, линялые обои, на полу затертый линолеум с грязью в швах. Короче, обстановка а-ля "бабушку только что вынесли".
Было жарко, в воздухе летала невидимая пыль, которая мешала Сергею нормально дышать. Возможно, пыль поднялась из-за толчков, Сергей точно не знал, да это было и неважно. Не желая более оставаться в квартире, Сергей прошел в коридор и как-то вышел сразу на улицу, на пустырь за домом. С Сергеем был еще кто-то, разговаривал с ним, но Сергей не видел кто это - собеседник все время оставался у Сергея за левым плечом, так что был слышен только его голос и иногда видна рука.
- Они скидывали сюда химические удобрения, которые в 70-х запретили использовать на полях, - говорил голос из-за левого плеча.
Рука собеседника показывала на бетонированную прямоугольную яму, выше краев заполненную красно-бурой массой. Сергей посмотрел туда и увидел, что в куче ядовитых удобрений что-то лежит. Что-то такое, вроде бы знакомое...
- Яма была не накрыта, дождь, сырость... - продолжал голос и его звучание почему-то мешало Сергею сосредоточится и рассмотреть то, что лежало в куче удобрений, повнимательнее, - поэтому там выросли грибы. Они как-то выжил там вместе с этими химикатами. А потом наступил...
Голос еще что-то говорил, рассказывал о каком-то событии, о чем-то нехорошем и явно глобальном. Но Сергей то ли вдруг перестал понимать голос, то ли забыл эту часть разговора сразу после того как услышал. Зато Сергей наконец рассмотрел то, что лежало в куче. Это было тело женщины, она лежала ничком, зарывшись лицом в красно-бурую массу. Тошнотворно екнуло внутри - как обычно бывает за секунду до того, как человек поймет что-то ужасное. Сергей на ватных ногах рванулся к бетонированной яме, не слушая голос, который бубнил за левым плечом:
- ...и теперь нельзя близко подходить, тем более касаться, потому что споры попадают на руки, лицо, внедряются под кожу, в ткани и разрушают их. Человек может быть еще жив, но они все равно прорастают в нем, живом, и ничего нельзя уже сделать, они пускают такие вроде как корни...
В яме лежала мать Сергея, лица не было видно, но одежда - ее домашний халат и тапочки... Сергей, чувствуя как от ужаса жжет глаза, наклонился к яме и, стараясь не касаться, красно-бурой массы, потянул тело из кучи ядовитых удобрений. Тело было тяжелым и гибким, словно из него вынули кости, но живым - мать была еще жива.
- Нет-нет! - беспокоился голос за левым плечом, - Брось ее! Ей нельзя помочь, споры уже прорастают в ней, она уже стала *грибницей*!..
Сергей, не слушая увещеваний своего невидимого собеседника, вытащил тело из ямы и положил себе на колени лицом к верху. По рукам Сергея как будто ползало что-то маленькое, но было не больно и Сергей не обращал внимания.
Лицо матери было спокойным, рот и глаза закрыты. Из ноздрей протягивались тоненькие белесые жгутики. Жгутики еле заметно шевелились.
- Мама, - сказал Сергей не своим голосом, держа тело и не зная что с ним делать дальше.
Мама открыла необычно светлые глаза - глазницы были заплетены такими же белесыми жгутиками - и вдруг вдруг выдохнула Сергею в лицо облачко маленьких невесомых спор.
Это было уже выше всяких человеческих сил и Сергей открыл рот, что бы закричать от ужаса. Но закричать не получилось - что-то как будто зажимало Сергею рот. Голос - не тот, что из-за левого плеча, а другой, знакомый, - быстро шептал в ухо:
- Тихо... тихо, Серег, тихо... это сон... сон... он, сука, к нам в сны пролазит, знает что мы где-то тут прячемся. Хочет, что бы кто-то из нас во сне закричал и выдал позицию.
От этого шепота Сергей проснулся окончательно. Жека, видя что Сергей более-менее пришел в себя, перестал заживать ему рот и, все также шепотом, участливо спросил:
- Опять про мать?
Сергей кивнул. Его била дрожь, пережитый во сне кошмар еще не отпустил окончательно. Жека тихо вздохнул:
- А мне все время Анька сниться, вроде как я в ванную захожу, а она там лежит по кускам... Чуть усну - все время это вижу. Это он такие сны насылает, знает, сука русская, что мы за ним идем. Ничего, доберемся до него - я ему, пидару, это все припомню. Я ему, блять, такие "ужастики" внатуре устрою. Перед тем как штабным сдавать, глаза ему выколю, уебку, и уши отрежу нахуй. Не спеша отрежу, что бы он, хуесос, весь процесс прочувствовал. Как думаешь, без глаз и ушей тот странный майор его приймет?
Сергей кивнул. Он уже окончательно проснулся и успокоился.
- Ладно, - сказал Жека, - моя очередь спать. Смотри за мной, что бы ни звука - тут патрули сепарские шарятся. Если услышат где мы - нам пиздец. Ну и так посматривай, мало ли...
Жека пристроился спать, а Сергей остался дежурить. Вполглаза он приглядывал за уже начинавшим дремать Жекой, но в основном смотрел в маленькое круглое окошко. Из окошка было видно кусок промзоны, солнце как раз садилось и от его лучей красный кирпич цехов и бараков казался еще более красным.
Сергей и Жека уже вторые сутки прятались на чердаке заброшенного админздания где-то на территории разрушенного завода на окраине Донецка. Они ждали местного связного из города. Связной должен был провести их мимо патрулей, приютить у себя на квартире и показать им их цель в городе. Того, за кем Сергея и Жеку послал странный майор с рунами на шевронах. Того, кто каким-то образом знал, что за ним идут. И насылал сны.
Связной опаздывал уже на 12 часов как минимум. Сергей думал что может тот уже и не прийдет. "Хотя, оно так и лучше, потому что всему есть разумный предел" - думал Сергей, вспоминая мамины глаза, заплетенные белесыми жгутиками.
Жека заворочался и - пока еще тихонько - замычал во сне. Сергей лег рядом и приготовился заткнуть Жеке рот и разбудить, если тот вздумает заорать.
А снаружи, на улице, где-то далеко, скорее всего за территорией промзоны, играли на гитаре и надрывно пели:
"Была у милой коса честью-безгрешностью.
Стали у милой глаза блядские с нежностью.
Ой ли беда-беда моя - далека к милой дорога.
Рваная в сердце рана, безнадега ты, безнадега."
"Секретные операции во время конфликта на востоке Украины" С. Буляев