#ВbIDEРЖКИ_N_ЦNТAТbI_О_B0ЙNЕ
Майор шел по коридорам Кремля - не по тем, парадным, что с красными ковровыми дорожками, а по служебным - узеньким, плохо освещенным, с наполовину покрашеными, наполовину побелеными стенами. Пройдя очередной коридор, майор спускался по служебной лестнице вниз на следующий уровень, снова шел по коридору, до следующей служебной лестницы, и снова спускался вниз... вниз... снова вниз...
Первый этаж давно остался позади, пошли подземные уровни, в который майор, впрочем, хорошо ориентировался. "Нисхождение" по служебным коридорам и лестницам было долгим, и, что бы чем-то занять голову, Майор вспоминал уходящий день, парад победы и неожиданную встречу с Сергеем у служебного туалета под трибунами. "А Серега сдал, седенький совсем..." - подумалось майору. Впрочем, если разобраться, то все вокруг постарели. Просто Сергея майор видел еще на войне - вот возраст в глаза и бросился. А вот Федя-лаборант, например - сколько уже лет с майором? Все время рядом был, постарел как-то незаметно: давным-давно ведь уже не лаборант, а вполне себе Федор Павлович, доктор наук, член-корреспондент, профессор. Солидный ученый с мировым именем, на пенсии, но науку не бросил, работает. Семейный, дети, внуки, может уже и правнуки (майор отметил про себя, что надо будет поинтересоваться насчет правнуков, чисто из вежливости). А ведь когда-то, еще в войну, из АТО гранату в лабораторию притащил, прямо перед визитом Турчинова. Майор улыбнулся, вспоминая тот случай. Охрана Турчинова тогда серанула неслабо...
На очередной подземном уровне, где-то совсем уже глубоко под Кремлем, служебные крашено-беленные коридоры кончились и начались катакомбы - древние пещеры, криво вырубленные в странной белой породе. Освещения не было - приходилось пользоваться фонарем. Воздул был спертым - дышать можно, хотя и неприятно. По стенам и потолку пещер странными переплетающимися узорами тянулись вырезанные (бог знает когда и кем) знаки. В фильмах, в подобных пещерах обычно бывают еще горы черепов, но тут ничего такого не было - майор еще в первое посещение кремлевских катакомб приказал выгрести отсюда все останки, поскольку они мешали нормально ходить.
Попетляв по узким темным коридорам, подсвечивая себе фонариком, майор к конце концов вышел в небольшой - квадратов сто, ну может сто двадцать, - каменный "мешок". Воздух тут был нормальным, работала вытяжная вентиляция. Освещение тоже было вполне современным. В общем-то "мешок" выглядел довольно уютно и, в отличие от темных коридоров катакомб, не вызывал никаких мрачных ассоциаций. Вдоль неровных стен стоял десяток глубоких удобных кресел, на которых сидели наблюдатели - люди с закрытыми глазами и шапочками нейроинтерфейсов на головах. Люди были молодыми, в основном до 30 лет. Каждый из наблюдателей имел доступ к множеству баз данных и в реальном времени следил за редкими событиями по какому-то своему направлению: аномальные всплески индексов на биржах, людоедство в криминальных сводках, кирриличные посты в соцсетях...
В дальнем конце каменного "мешка" стоял стол - единственный стол здесь, - за которым сидел сухонький бородатый старичек с острыми чертами лица. На старичке не было шапочки нейроинтерфейса, зато перед ним на столе стоял огромный старомодный 4K-монитор, клавиатура и мышка. На мониторе была открыта куча окошек, в которых в виде таблиц и графиков отображались разнородные данные, обработанные и приведенные наблюдателями к удобоваримому виду.
Когда майор вошел, старичек жевал бороду (отвратительная привычка!) и хмуро смотрел на одно из окошек на своем мониторе.
- Привет, Федя! - сказал майор по-русски и помахал рукой, - Что-то ты грустный какой-то, нет?
- Здравствуйте, товарищ майор, - ответил Федор Павлович, тоже по-русски, - Проблемка тут.
- Да? Какая? - майор прошел мимо неподвижных наблюдателей в креслах к столу Федора Павловича и заглянул в монитор.
- А вот! - Федор Павлович ткнул пальцем в одно из окошечек, в котором был нарисовам какой-то график. График вначале шел ровно, почти прямой линией, а где-то к середине резко взмывал вверх. - За последнюю неделю восемнадцать случаев употребления словосочетания "russkiy mir" в личной переписке. Географически все на территории Луганской резервации.
- Хм... а семиотический контекст какой? - спросил майор, - Может просто какой-то аспирант-историк дисер пишет?
- То-то и оно... контекст разный, люди во всех случаях тоже разные. Восемнадцать разных людей, между собой, судя по базам, никак не связанных.
- Так, - майор нахмурился, - это нехорошо, Федя. Нехорошо, что люди разные. Интересные корелляции есть?
- Есть, - Федор Павлович пошуршал мышкой, и на мониторе открылось окно с графиком - три оси координал и куча красных точек, скопившихся где-то вверху. - В этот же период зафиксировано тринадцать упоминаний о каннибализме и пять упоминаний словосочетания "zhelezniy kamyen". Два раза - теми же людьми что и "russkiy mir". Подозрительно.
- М-да... подозрительно. Ладно, давай-ка ты подстрой генератор, усиль немного луганское направление, а я распоряжусь что бы в резервацию послали группу под прикрытием - пусть посмотрят что там к чему. По донесениям с места проанализируем, может просто совпадение. Ладно?
- Хорошо, товарищ майор!
Потом майор и Федор Павлович обсудили рутинные рабочие темы и немного поговорили просто так, за жизнь (майор снова забыл спросить про правнуков). После майор ушел по своим делам, а Федор Павлович принялся подстраивать генератор.
* * *
Где-то глубоко под землей, значительно глубже того каменного "мешка", в котором майор беседовал с Федором Павловичем, в небольшой каверне, заполненной тяжелым ядовитым газом, на грубо сваренных стальных подпорках стоит герметичный стеклянный саркофаг. В потолок каверны вмонтирована мощная подсветка и две камеры высокого разрешения, которые смотрят прямо на саркофаг и передают видеопоток наверх. Камеры работают круглые сутки, семь дней в неделю, круглый год. Трансляция не прерывается никогда.
В саркофаге, на постаменте из странного черного камня с металлическим блеском, стоит голова мужчины со вскрытым черепом. Рот у головы открыт и зафиксирован хирургическим расширителем. Язык изо рта удален. Снизу к голове подключены трубки, которые обеспечивают приток крови, обогащенной кислородом и питательными веществами. Эта системна не дает мозгу умереть, поддерживая жизнь головы отдельно от тела. Голова "живет" в этом саркофаге уже много лет. В принципе, пока система питательных трубок работает, голова может жить на своем постаменте практически вечно.
Сверху к вскрытому черепу подведен пучек тончайших проводов, каждый из которых вживлен прямо в мозг. Некоторые из этих проводов используются для электростимуляции отдельных участков мозга (опять-таки необходимо для поддержания жизни в голове), но большинство проводов вживлены в центр боли. В зависимости от настроек генератора, напряжение подается на различные провода, и голова испытывает все возможные виды боли: зубную, головную, боль сломанных костей и разрубленных мышц, боль вырезанных кишок и выдавленных глаз... Боль, конечно, фантомная - у головы ведь нету тела, но мозг переживает ее как настоящую, агонизируя вечно и не имея возможности умереть.
От боли и страданий лицо всегда искривлено страшной гримасой. Стонать голова не может, потому что у нее нет легких. Глаза по большей части закрыты, и только когда настройки генератора меняются, голова открывает глаза и видит перед собой старую фотографию. Фотография приклеена к прозрачной стенка саркофага и выглядит как будто ее вынули из какого-то уголовного дела: на фото видно труп маленькой девочки в окровавленной вышиванке. Труп лежит на асфальте, а рядом кто-то невидимый за кадром заботливо держит размотанную рулетку, что бы на фото был виден реальный масштаб. Когда голова на постаменте видит фото мертвой девочки, она начинате плакать. Подбородок дрожит, губы кривятся от невыразимой боли, по раздутым от ботокса щекам текут слезы.
Источник неизвестен