#ВbIDEРЖКИ_N_ЦNТAТbI_О_B0ЙNЕ
Сборка лаборатории заняла два дня. В первый день привезли пять 40-футовых морских контейнеров и поставили их один к другому на импровизированный фундамент из покрышек от "урала". В контейнерах уже были вырезаны дверные проемы, так что нужно было просто совместить их друг с другом, что бы получить здоровенную времянку на пять длинных проходных комнат. Рядом смонтировали несколько дизель-генераторов и подвели к времянке электричество, а сверху все это хозяйство накрыли маскировочной сеткой.
Сборкой занимались мобилизированные из инженерных войск ВСУ — по сути обычные гражданские. Строители, сварщики, бульдозеристы, электрики которых забрали по повестке и пообещали что воевать в АТО они не будут, только рыть окопы и строить укрепления. Им правда "забыли" сказать, что строить прийдется в основном в "красной зоне", прямо под огнем русских "градов". Майор смотрел, как они суетятся, вжав головы в плечи и ежесекундо прислушиваясь — не раздастся ли знакомое "вшшшшшрх!" — готовые бросить работу и бежать искать укрытие. Но все было спокойно, артиллерия ваты работала где-то далеко и по другим целям, а бродившие по окрестностям ДРГ ГРУ выполняли какие-то свои задачи и постройкой времянки не интересовались. Вечером первого дня инженерный войска закончили работу, погрузились в транспорт и с явным облегчением отбыли в расположение.
На второй день с утра подъехал "урал" с тремя лаборантами, оборудованием и "материалом". Лаборанты и похмельный водила с оханьем и матами разгрузили тяжелые ящики и пару больших антенн странной формы, после чего водила сел в "урал" и уехал, а лаборанты стали затаскивать ящики во времянку. Последними, с особой осторожностью и постоянно повтояющимся "ебтвоюмать" затащити три здоровенных — выше человеческого роста, — металлических шкафа. В шкафах спал "материал". Антенны внутрь тащить не стали, оставили пока рядом с времянкой, под накрытием из маскировочной сетки.
"Если ВМ ошиблась и кацапы все-таки пизданут по нам артой — нам пизда..." — спокойно думал майор, наблюдая за разгрузкой. Впрочем, он думал не только об этом. В голове у него бродили различные мысли, в основном майор размышлял конечно о предстоящей работе, но параллельно он думал и про вероятность обстрела русской артиллерии (примерно 3,1415% в это время и в этом месте, через 12 часов процент на 2,7182% больше, если верить рассчетам вероятностной машины в штабе). И про то, что дело к обеду и пора бы уже что-то съесть, но нельзя пока разгрузка не закончена — вид начальника, который жрет пока все остальные работают, демотивирует подчиненных. Майор также думал про жару — блять, ебаное луганское лето, ебаная степь, как же тут жарко, особенно в кителе. Снять? Не по уставу. И опять-таки плохой пример подчиненным.
Наверное из-за жары, майору вдруг некстати вспомнился такой же жаркий летний день где-то далеко-далеко, в городе у моря. Вздрогнув, майор усилием воли задавил это воспоминание, но перед внутренним взором все равно успели мелькнуть пыльная улица, толпа улыбающихся людей и желто-голубые ленточки на рукавах... Не думать! Не думать об этом! Майор крепко зажмурился и помотал головой.
— Все в порядке, товарищ майор? — это подошел один из лаборантов.
— Да, в порядке, — майор открыл глаза. — Что у нас?
— Оборудование внутри, начинаем монтировать и настраивать. Антенны Федя смонтирует до вечера. Ориентировать на город?
Последний вопрос лаборант задал слегка дрогнувшим голосом. Как будто надеялся что майор сейчас скажет: "Да нет, что ты, какой город? Мы же не звери, не садисты, вы же понимаете что будет, если на город? Давайте вон в поле, мы же сюда приехали на мышах полевках экспериментировать! Через всю Украину в зону АТО тащились, что бы на мышах попробовать, ага!"
— Не задавай дурных вопросов, ориентируй по координатам, как в плане. GPS ловит?
— Да, ловит.
— Тогда первичная настройка и перерыв на обед, пол часа. "Материал" как?
— Доехал нормально, жив. Спит.
— Покормите сейчас, вечером ничего не давайте.
Лаборант убежал во времянку (в "лабораторию"!) кормить "материал", а майор закурил и снова задумался, теперь уже исключительно о предстоящей работе. Город, о котором шла речь, лежал в десяти километрах к востоку. Маленький сонный ПГТ, захваченный сепарами при поддержке войск РФ несколько месяцев назад и не представляющий никакой стратегической ценности. Украинская армия за него особо и не боролась — так, бахнули пару раз артиллерией куда попало, типа "мы сражались за каждую пядь", да и ушли на юго-восток, укреплять более важные направления. Население города по данным разведки на 84% состояло из этнических русских и активно поддерживало ЛНР — беспилотник службы внешней разведки несколько раз засекал большие скопления людей с триколорами на центральной площади города. Были и другие данные, которые свидетельствовали о том что город почти полностью про-российский: прослушка мобильных, перехват интернет трафика, донесения внедренных агентов...
"Ничего, пидары ватные, ничего. Гуляйте пока, до вечера время есть. А потом мы вас, блядей, научим Украину людить!" — улыбнувшись своим мыслям, майор забычковал окурок и пошел во времянку. Все-таки пора бы уже и самому что-то перекусить, потом точно будет некогда.
...
Сначала пришла бабка. Обычная бабка далеко за восемдесят, в цветастом платочке, слепая, глухая и явно с маразмом на всю голову. Бабка проковыляля через площадь к входу в здание СБУ — теперь городскую комендатуру ЛРН, — натужно волоча что-то по асфальту. Сначала в наступивших сумерках было непонятно, что это такое, но потом Виталик и Гера, охранявшие в тот вечер комендатуру, с удивлением поняли что бабка притащила покрышку.
— Мыыайиидыаны! — громко и твердо сказала бабка, положив покрышку прямо под ноги Виталику и Гере.
Бабке повезло что Виталик и Гера были местными. Будь на их месте российские ГРУшники, бабку бы застрелили без разговоров — как минимум за нарушение комендантского часа. Но Виталик и Гера стрелять не стали: бабка очевидно была не в себе, видимо вышла из дому не понимая куда идет и что уже поздно. Гера ее вроде бы даже узнал, но как-то смутно, неуверенно — лицо такое знакомое, может какая-то соседка, или на рынке видел...
— Бабка, иди домой, — негромко, даже ласково сказа Гера, — Комендантский час. Нарвешся на ГРУ или чеченов — будут проблемы.
Бабка покачала головой:
— Мыыайиидыаны!
"Совсем поехала, пизда старая" — подумал Гера. Ситуация начинала потихоньку выводить его из себя:
— Бабка, пиздуй отсюда, тебе говорят!
Бабка прищурилась на Геру:
— Мыыайиидыаны?
— Мыыайиидыаны! — раздалось откуда-то сбоку.
Гера вздрогнул и рывком повернулся. Пока он пытался спровадить маразматичную бабку, откуда-то появился дедок с тростью, ведущий за руку внука. На плече дедок нес покрышку. Внук тоже нес покрышку, только маленькую и тонкую, видимо от детского велосипеда. "Комендантский час же! Совсем ебанулись?" — растерянно подумал Гера.
— Мыыайиидыаны! — сказали все трое пришельцев хором, отчего Гере, и без того не понимающему что происходит, стало совсем не по себе. Зачем эти придурки сюда пришли, не понимают что будет если их тут застукают ГРУшники или местный менты, перешедшие на сторону ЛНР? И почему и бабка и дедок с тростью так странно, одинаково тянут слова? Что тут, блять, вообще творится?!.
Пока Гера пытался понять что происходит и искал выход из этой идиотской ситуации, дедок с внуком подошли к нему вплотную и кинули под ноги покрышки. Видя уже три покрышки на асфальте, Гера вдруг понял что дело плохо. Он и сам не знал почему так решил, откуда пришла такая уверенность, но гляда на маленькую покрышку от детского велосипеда, лежащую поверх друх покрышек от машины, Гера совершенно четко осознал: все, пиздец! Облизав пересохшие губы, Гера перешел на официальный тон (ну, в его представлении это был официальный тон), стараясь говорить спокойно и веско:
— Вы нарушаете комендантский час! Разойдитесь по домам или будете арестованы! — и вслед за этим, непроизвольно сбившись с официального тона, спросил, — Что это блять за "мыыайиидыаны"?
— Это значит "майдан", — тихо сказал Виталик, который все это время молча стоял рядом.
Потом Виталик передернул затвор АКСу и дал длинную широкую очередь от бедра. Бабке попало в руку, дедку две в грудь, а внуку прилетело в голову, оторвав правую часть черепа и выбив глаз. Гера замер в легком шоке, а потом вдруг понял что и дед, и бабка, и даже внук с разваленной пулей головой — продолжают стоять. "Они не падают! — забилась у Геры в голове судорожная мысль, — Они не падают! Они не падают!"
— Мыыайиидыаны! — взревела адская троица и кинулась в атаку.
Виталик, который соображал явно быстрее Геры, метнулся в сторону, бросил еще горячий после стрельбы автомат на асфальт и быстро, не оглядываясь, побежал прочь от комендатуры.
Гера не успел — бабка вдруг неожиданно резво прыгнула на него и повисла, вцепившись в Геру словно в ствол дерева, обхватывая руками и ногами, связывая движения и лишая возможности убежать. "Мыыайиидыаны..." — нежно прошептала бабка Гере на ухо и впилась зубами в шею. "Какие тонкие острые зубы! Как у рыбы..." — удивленно подумал Гера, но эта мысль сразу же ушла на задний план, Гера закрутился на месте, завывая от боли и пытаясь скинуть с себя полоумную бабку. У него почти получилось, но снизу, где-то на границе поля зрения, мелькнуло что-то маленькое и Гере стало не до бабки. Невыносимая адская рвущая боль в паху, против которой укус бабки в шею казался просто мелким неудобством, заставила Геру повалится наземь и кататься по асфальту, выгибаясь вместе с намертво вцепившейся бабкой, и кричать, кричать, кричать...
...
Картинка с беспилотника была четкой, но без цвета. Нереально дорогой американский прибор ночного видения, примотанный скотчем к китайскому квадракоптеру за пару сотен баксов, позволял рассмотреть центр города во всех подробностях. Майор видел как у знания комендатуры трое индуцированных — двое взрослых, один ребенок — подошли к двум вооруженным людям у входа. Они постояли так все вместе немного, а потом один из вооруженных людей выстрелил в индуцированных из автомата, а те в свою очередь кинулись вперед. Тот, кто стрелял, бросил оружие и убежал (за ним погнался один из взрослых индуцированных), а второго загрызли двое оставшихся.
Примерно минуту майор наблюдал на мониторе картинку, которую несведующий человек мог бы принять за черно-белое детское порно — ребенок ритмично двигает головой в паху у конвульсивно дергающегося взрослого. И только располающаяся от паха лужа крови, которая в ночном видении выглядела абсолютно черной, свидетельствовала что взрослый дергается отнють не от наслаждения.
Майор передвинул мышкой ползунок и взял более общий план. На соседних с комендатурой улицах собирались темные тени. Взрослые, дети, старики... с каждой минутой их становилось все больше. Майор включил звук и, сквозь ветер и помехи, услышал в наушниках далекое "Мыыайиидыаны!"
"Вот вам республика, вашу мать! Жрите свою ЛНР! Жрите, суки, ебанаты путинские!" — злорадно думал майор и у него перед глазами снова мелькал жаркий день в городе у моря, слышался гул взрыва, а потом как в замедленном кино — кровь и разорванные тела на асфальте. И он кричал и бегал там, среди этих тел, ища одно, маленькое, в заляпанной кровью вышиванке.
Рядом со столом с аппаратурой, за которым сидел майор, стоял открытый шкаф с "материалом". В нем, накрепко прикрученный ремнями, вертикально стоял тщедушный голый мужичек с лицом хронического алкоголика. К голове мужичка были присоединены провода, а ко лбу медицинским пластырем приклеен небольшой кусочек янтаря. Мужичек страдал: его глаза были выпучены, рот открывался в немой муке, а худое тело дрожало и ломалось, насколько позволяли ремни. Мужичек плакал, из-за янтаря на лбу он видел реальность такой какая она есть, но ничего не мог с этим поделать. Если бы он мог убить себя — он бы не задумываясь это сделал. Но он не мог — ремни не давали.
Время от времени в комнату заходили лаборанты и вымакивали салфетками пот с лица и тела страдающего мужичка, а несколько раз даже пришлось убрать за ним дерьмо. Во время очередной гигиенической процедуры лаборант повернулся к майору и сказал:
— Этот почти все.
Майор махнул рукой:
— Готовьте следующего. Нужно продержать процесс на уровне до утра.
— А этот? — спросил лаборант, имея ввиду "что с этим делать?"
— Накачайте его. Это уже не человек, мозги выгорели. Но на вату пойдет, агитаторам. Оденем в ватник, в бурку — отличный образ сепара получится.
Из воспоминаний доктора наук член-корреспондента НАН Украины-Руси, Федора Павловича Липковского